Происхождение нефти газа: от теории происхождения к технологиям поисков > Экзотические теории происхождения, нетрадиционные методы и технологии поисков и разведки нефти и газа
Эфиродинамическая гипотеза происхождения нефти Ацюковского
Шестопалов Анатолий Васильевич:
Российский патент от 10.09.2015г. на устройство типа E-Cat А.Росси
http://www1.fips.ru/fips_servl/fips_servlet?DB=RUPM&rn=3578&DocNumber=154713&TypeFile=html
Шестопалов Анатолий Васильевич:
Андреев Степан Николаевич
https://regnum.ru/news/innovatio/2187638.html
Степан Андреев 5 октября 2016, 20:46
Россия — мировой лидер в исследовании низкоэнергетических ядерных реакций
«Современное состояние исследований низкоэнергетических ядерных реакций и перспективы их промышленного применения»
доклад доктора физико-математических наук, ученого секретаря Института общей физики им. А.М. Прохорова РАН Степана Николаевича Андреева на секции «Ядерная физика в решении глобальных экологических проблем» научно-практической конференции «Экологические угрозы и национальная безопасность России», которая прошла в Москве в Международном независимом эколого-политологическом университете им. Н.Н. Моисеева (Академия МНЭПУ) 14−16 сентября 2016 года.
Каждая область науки проходит определенные этапы своего развития. На этапе зарождения научного направления свободно обсуждаются самые смелые теории и гипотезы, и всё, что возможно, проверяется экспериментально. Когда наука проходит этап расцвета, побочные гипотезы отбрасываются и акцент делается на генеральном направлении. Наконец, когда это направление доходит до своего апогея и когда кажется, что уже всё открыто и понято, появляются странные экспериментальные результаты, не укладывающиеся в рамки общепринятой теории — парадоксы, разрешение которых возможно только вне этих рамок. Тогда происходит возврат к побочным направлениям, которые когда-то были отброшены и забыты, а иногда — прорыв в совершенно «новое измерение» науки.
Так было с механикой, термодинамикой, оптикой. Я убежден, что подобная история еще не раз и не раз повторится с различными направлениями науки. Не является исключением и ядерная физика.
В период становления ядерной физики выдвигались и обсуждались самые различные гипотезы о том, что такое атомное ядро, каковы его свойства, можно ли из него извлекать энергию. Если очень упрощать, то можно сказать, что на начальном этапе выделились и конкурировали два направления развития ядерной физики. Одно — высокоэнергетическое, а другое — низкоэнергетическое.
Высокоэнергетическое направление сулило очень большие дивиденды — это и оружие, и энергетика, и медицина. Но, в то же время оно несло и опасность, в первую очередь, связанную с радиацией. Второе направление — низкоэнергетическое — поначалу активно разрабатывалось, но потом сошло на нет и даже было запрещено.
Тем не менее, оно всегда привлекало к себе талантливых и незаурядных исследователей. Великий Игорь Васильевич Курчатов в 1956 году был приглашен в Великобританию, где прочитал лекцию в ядерном центре в г. Харуэлл. Лекция называлась «О возможности создания термоядерных реакций в газовом разряде» [1]. Речь шла о проводимых под его руководством экспериментах по мощным электрическим разрядам в трубках, заполненных газообразным водородом, дейтерием или гелием. Сила тока в разряде достигала двух миллионов ампер. Разряд питался напряжением в несколько десятков киловольт.
https://regnum.ru/uploads/docs/2016/10/05/regnum_file_14756883121662415.pdf
Это очень и очень небольшое напряжение по меркам ядерной физики. Тем не менее были надежно зарегистрированы акты термоядерных реакций в таком разряде. Конечно, сейчас можно сказать, что этого не может быть, потому что не может быть никогда, но тогда, в далеком 1956 году, Игорь Васильевич Курчатов не стеснялся рассказывать об этом в Англии.
Другой пример связан с именем знаменитого академика Евгения Ивановича Забабахина, создателя русского термоядерного оружия, в честь которого назван российский федеральный ядерный центр в г. Снежинск. Евгений Иванович занимался разработкой теории неограниченной кумуляции в кавитационных пузырьках и математически строго решил эту задачу [2]. Его решение не потеряло актуальности и по сей день. Он доказал, что для концентрации энергии в пузырьках определенного размера нет никаких ограничений: ни вязкость, ни теплопроводность не могут привести к ограничению нарастания температуры в пузырьке. Отсюда напрямую следует возможность пузырькового термояда.
Академик Е.И.Забабахин обсуждал идею простейшего эксперимента, который должен был продемонстрировать это явление: в котелок наливается тяжелая вода (D2O) и ставится на огонь; вода закипает, в ней образуются пузырьки; пузырьки схлопываются, вызывая термоядерную реакцию в дейтерии. К сожалению, у нас нет информации о том, проводились ли и к чему привели эти эксперименты, поскольку ядерный центр — это и по сей день тайна за семью печатями.
В Советском Союзе велись не только фундаментальные поисковые исследования по низкоэнергетическим ядерным реакциям. На их основе были разработаны устройства, которые можно было внедрять уже тогда, в середине ХХ века. В связи с этим я упомяну лишь одного изобретателя, подчеркну, не единственного, но, пожалуй, самого известного. Это Иван Степанович Филимоненко, который создал теплогенерирующее устройство на системе палладий—дейтерий и продемонстрировал его работоспособность, причем неоднократно. К сожалению, его работа не была поддержана в Советском Союзе. Иван Степанович даже пострадал от своего выдающегося изобретения, ему было запрещено заниматься этим далее.
Но за океаном изобретение И.С. Филимоненко привлекло пристальное внимание, и в 80-е годы ХХ века Мартин Флейшман (Martin Fleischmann) и Стэнли Понс (Stanley Pons) выступили с заявлением, что именно они первыми в истории построили теплогенерирующее устройство на базе той же самой, что и у Филимоненко, системы палладий—дейтерий [3]. Журналисты дали этой теме модное название Cold Fusion («холодный ядерный синтез»). Тема холодного синтеза вызвала огромный интерес по всему миру. Даже журнал «Тайм» опубликовал статью о Флейшмане и Понсе с названием «Fusion or Illusion». Академия наук СССР активно включилась в исследования в этом направлении. Многие уважаемые академики занялись повторением экспериментов Флейшмана и Понса.
Быстро возникший интерес к этой теме сменился разочарованием. Маятник качнулся в другую сторону из-за того, что у большинства исследователей результаты были отрицательными. Но подчеркну, что далеко не у всех были отрицательные результаты. Стоило разобраться, в чем причина…
Однако, эта тема очень быстро была дискредитирована, выражение «холодный ядерный синтез» стало даже неприлично упоминать в научном сообществе. За его упоминание можно было лишиться и степени, и работы, и т.д. Те не менее нашлись смельчаки как в России, так и за рубежом, которые не бросили исследования. Отмечу лишь успехи японского ученого Йошиаки Араты (Yoshiaki Arata) из Университета Осаки, который добился выдающихся результатов в этом направлении.
Слава Флейшмана и Понса не давала покоя многим изобретателям, желающим спасти человечество от глобального энергетического кризиса. Спустя почти четверть века появилась новая фигура — Андреа Росси (Andrea Rossi), который заявил, что уж ему-то удалось построить теплогенерирующие устройство, но уже на другой системе — никеля и водорода. Как водится, к этому открытию нужно было подобрать хорошее название, причем отличное от «холодного ядерного синтеза». Был предложен термин — «низкоэнергетические ядерные реакции», который, за неимением лучшего, я буду использовать в своем докладе.
Андреа Росси заявил, что он может построить энергетическую установку, работающую на открытом им новом физическом принципе, которая будет выделять один мегаватт тепловой энергии. Прототип этой установки, вероятно, в данное время проходит испытания у коммерческого заказчика. Правда, эти испытания непрерывной работы установки в течение одного года должны были завершиться в феврале 2016 года. Ожидалось, что результаты этих испытаний будут обнародованы весной. Но они не обнародованы и по сей день. Более того, коммерческий заказчик Андреа Росси подал на него иск в суд…
Прежде чем выйти на столь серьезный мегаваттный уровень Андреа Росси в течение многих лет разрабатывал менее мощные прототипы теплогенераторов, получившие общее название «E-cat» (сокращение от выражения «катализатор энергии»). Эти устройства Росси отдавал на независимые тестирования разным уважаемым специалистам-физикам. Наиболее подробное исследование было проведено в 2014-м году в независимой лаборатории в городе Лугано. Там реактор Росси проходил испытания в течение месяца непрерывной работы. Элементный состав всех компонентов реактора и топлива был проанализирован как до запуска реактора, так и после окончания его работы. По окончании тестов был обнародован подробный отчет, в котором сообщалось, что в отработанном топливе, состоящем в основном из порошков никеля и гидрида лития, были обнаружены очень существенные изотопные искажения как в никеле, так и в литии [4]. При этом никаких следов остаточной радиоактивности зафиксировано не было.
Доступный в интернете текст отчета из Лугано был тщательно проанализирован нашим выдающимся инженером-изобретателем Александром Пархомовым. Ему удалось разгадать know-how реактора Росси и воспроизвести его результаты. В отличие от Росси Пархомов не является коммерсантом, он — настоящий ученый, совершенно бескорыстный человек. Поэтому свои результаты он опубликовал в открытой печати и показал, что и как надо делать [5].
Первые свои успешные эксперименты он провел буквально на кухне. Этим он показал всему миру, что теплогенератор Росси—Пархомова может сделать любой — на кухне, в гараже, не имея специального образования и оборудования. Публикации и выступления Пархомова вызвали настоящий бум среди энтузиастов. Тысячи изобретателей и научных групп по всему миру сейчас занимаются этой темой. Многие достигли успеха, им удалось получить положительное энерговыделение в системе никель-водород.
И имя Александра Пархомова сейчас широко известно. «Сам» Росси признает его «наиболее близко приблизившимся к результатам Росси». Александр Пархомов продолжает работать и полученные им на данный момент результаты очень впечатляют. Более того, исходя из них, уже совершенно по-другому можно оценивать отчет экспериментов в Лугано. Видно, что там много ошибок, если не дезинформации.
Так что же это такое — «низкоэнергетические ядерные реакции»?
На основании экспериментов Росси—Пархомова можно выделить три наиболее четких их отличительных черты.
Прежде всего, энерговыделение топлива в этих процессах достигает десяти в седьмой степени джоулей на килограмм. Это на несколько порядков больше, чем у любого известного химического топлива. Таким образом, можно сразу отбросить предположения, что в основе тепловыделения лежат химические реакции. Нет, химия не может дать такого энерговыделения.
Второе — это искажение изначального изотопного состава в отработанном топливе.
И наконец, третья отличительная черта — это полное отсутствие радиации как во время работы реактора, так и после.
На основании вышесказанного можно заключить, что
низкоэнергетические ядерные реакции — это и не синтез, и не распад, а, по-видимому, некие коллективные ядерные превращения, которые протекают при энергиях недопустимо низких для обычных ядерных реакций и дают изменение изотопного состава, довольно большое тепловыделение при полном отсутствии остаточной радиоактивности.
Проявления низкоэнергетичекских ядерных реакций были обнаружены в самых различных экспериментальных постановках. Это и реакции в кристаллической решетке металлов индуцированных электролизом, и реакции в кристаллической решетке индуцированные ударным воздействием, различные реакции при диффузии через мембрану. Это целый класс экспериментов, использующих электроразряд, электровзрыв, ультразвук в газе или жидкости. Это реакции, индуцированные корпускулярным и волновым воздействием на конденсированные среды, и, наконец, реакции в биологических системах.
Достаточно простой и наглядный эксперимент был проведен в Институте общей физики имени А.М. Прохорова РАН, в котором изучалась абляция (удаление вещества с поверхности лазерным импульсом) твердых тел в жидкости. В основе этого явления лежит светогидравлический эффект, открытый Г.А. Аскарьяном, А.М. Прохоровым и Г.П. Шипуло в самом начале лазерной эры в 1963 году.
Если лазерный луч действует на поглощающую мишень, находящуюся в прозрачной жидкости, то при достаточно высокой интенсивности лазерного воздействия на ее поверхности возникает нанорельеф, а в окружающую жидкость выделяются наночастицы из вещества мишени.
При лазерном воздействии на коллоидный раствор наночастиц в жидкости возникают плазменные разряды. В них происходят те процессы, о которых я говорил выше. Это и формирование кавитационных пузырьков, и их схлопывание с той самой неограниченной кумуляцией, и формирование вторичного излучения, как ультрафиолетового, так и рентгеновского. Если в растворе присутствуют радиоактивные материалы, то воздействие излучения плазмы может приводить к их ускоренной трансформации, что и было продемонстрировано на примере радиоактивного цезия-137.
В эксперименте измерялась гамма-активность кюветы с раствором цезия-137, то есть количество гамма-квантов, покидающих кювету в единицу времени. В отсутствие лазерного воздействия это практически постоянная величина (период полураспада цезия-137 составляет 30 лет). Когда включается лазерное воздействие, то активность цезия начинает монотонно уменьшаться. Если лазерное излучение перестает действовать, активность остается без изменений на том уровне, до которого она уменьшилась [6].
Это — экспериментальный результат чрезвычайной важности. Помимо того, что за несколько часов активность цезия уменьшилась на пять процентов, тут еще содержится другой важнейший факт, что при лазерном воздействии активность цезия монотонно уменьшалась. Это говорит о том, что мы имеем дело не с ускорением бета-распада цезия-137, а с каким-то другим процессом. Действительно, если бы произошло ускорение распада, то мы должны были получить гораздо больше гамма-квантов. То есть в момент включения лазера кювета с раствором цезия должна была бы стать очень мощным источником радиации. Настолько мощным, что это представляло бы серьезную опасность для экспериментаторов. Однако в действительности этого не происходит. Обнаруженный эффект мы назвали «Нелинейное тушение радиоактивности цезия-137» — по аналогии с тушением люминесценции в лазерных кристаллах. Но за этим названием должна стоять строгая теория, над разработкой которой мы сейчас трудимся.
Поразительно, что подобные процессы происходят не только при лазерной абляции, но и в биологических системах!
Об этом будет подробнее рассказано в последующих докладах, а я только намечу основную идею. Она заключается в том, что биологические системы способны синтезировать недостающие микроэлементы или их биохимические аналоги, если они поставлены на грань выживания. Эту идею выдвинул французский естествоиспытатель Луи Кервран (Corentin Louis Kervran), но, вероятно, она своими корнями уходит вглубь истории и можно полагать, что Владимир Иванович Вернадский, говоря об автотрофности человечества, предполагал нечто подобное.
Автотрофность человечества — понятие, предложенное В.И. Вернадским (1937) для обозначения процесса получения человечеством пищи и энергии за счет энергии Солнца без участия продуцентов. Напр., получение растительноподобной пищи с помощью методов искусственного фотосинтеза. В последнее время ряд авторов (Петрянов-Соколов, 1987; Моисеев, 1987) предлагают расширить концепцию А. ч., распространяя ее и на безотходные и малоотходные технологии производства. Таким образом термин приобретает стратегический природоохранный аспект (Экологический словарь).
Но одно дело — высказать гипотезу, а другое — проверить ее на эксперименте. Это сделала Алла Александровна Корнилова, сотрудник МГУ им. М.В. Ломоносова, на примере изотопа железа — Fe-57 [7]. Чем этот изотоп интересен? Во-первых, для жизнедеятельности любых живых существ необходимо железо. Во-вторых, 57-й изотоп железа — очень редкий, его концентрация в естественных условиях составляет всего 2,2%, а в-третьих, он мессбауэровский, то есть он очень хорошо детектируется методом мессбауэровской спектроскопии.
Поэтому было решено провести выдающийся по своей смелости эксперимент, в котором изотоп марганца-55 и ядро дейтерия в живой системе объединились в ядро железа-57. Для этого были взяты микробиологические культуры: кишечная палочка, дрожжи, и ряд других. Подрощенные культуры, находящиеся в фазе активного роста и деления, были помещены в питательные среды, не содержащие железа. Одна среда содержала марганец и обычную (легкую) воду. Другая среда содержала тяжелую воду, но не содержала марганец. И, наконец, третья среда содержала и тяжелую воду и марганец. Только наличие марганца и тяжелой воды могло обеспечить синтез ядер железа-57. Это было продемонстрировано — на мессбауэровском спектре биологической культуры, помещенной в третью питательную среду, появился соответствующий пик. На двух других мессбауэровских спектрах он не появился. Этот эксперимент был многократно воспроизведен в различных научных институтах с использованием двойного слепого контроля и результаты каждый раз подтверждались.
На следующем этапе экспериментов А.А. Корнилова использовала синтрофные микробиологические ассоциации, содержащие много тысяч самых различных микроорганизмов, находящихся в симбиозе. Благодаря этому синтрофные ассоциации выдерживают такие условия существования, в которые другие микробиологические культуры не выживают. Например, достаточно концентрированную азотную кислоту или очень высокие дозы радиации. Логика экспериментов с синтрофными ассоциациями была прежняя. Нужно так составить питательный раствор, чтобы для биологической культуры действовал принцип «либо создай необходимый для выживания химический элемент, либо умри».
Этот подход был применен для биологической трансформации изотопа цезия-137, о котором шла речь в лазерном эксперименте, в изотоп бария-138. Для микробиологических культур совершенно необходимым микроэлементом является калий. Если в питательном растворе отсутствует калий, то микробиологическая культура не сможет развиваться. В крайнем случае, калий может быть заменен на биохимический аналог, например, по критерию близости ионных радиусов. Таким аналогом является барий. Поэтому, если микробиологичекой культуре предложить вместо необходимого калия либо бария цезий, то, чтобы культура смогла выжить, она должна к цезию присоединить протон и трансформировать его в барий. Далее барий будет усваиваться микробиологической культурой вместо калия. Эксперимент показал, что в приготовленной питательной среде, содержащей цезий-137 и не содержащей калий, синтрофная ассоциация микробиологических культур очень активно переводит цезий в барий и радиоактивность раствора быстро уменьшается [8].
Шестопалов Анатолий Васильевич:
ПРОДОЛЖЕНИЕ,
начало здесь http://deepoil.ru/forum/index.php/topic,46.msg13792.html#msg13792
Несмотря на кажущуюся необъяснимость описанных выше экспериментов, существует теория, описывающая подобные явления на языке квантовой механики [9]. Речь идет о формировании когерентных коррелированных квантовых состояний ядер цезия и протонов в нанополостях на мембранах микробиологических культур во время их интенсивного роста или в нанопузырьках, возникающих в лазерной плазме при абляции в жидкости.
Что же такое эти когерентные коррелированные состояния? Попробую объяснить «на пальцах». Если квантовые состояния не коррелированны, то флуктуации импульса в них направлены в самые разные стороны и суммарный импульс оказывается близким к нулю. Если же они оказываются коррелированными, то все флуктуации импульса складываются между собой, что позволяет квантовой частице преодолеть кулоновский барьер и вступить в реакцию с соседним ядром. Очень хороший образ предложил профессор В.И. Манько из Физического института имени П.Н. Лебедева РАН, который говорил про возникновение когерентных коррелированных состояний, как о превращении «квантовых яблок» в «квантовые арбузы». Дальше можно себе представить, что если два маленьких ядра, находящиеся рядом, отталкивающиеся друг от друга, вдруг превратятся в квантовые арбузы и будут пересекаться, то вероятность их взаимодействия многократно возрастет. Примерно, это и происходит в описанных выше процессах.
Надеюсь, я вам успел показать, что низкоэнергетические ядерные реакции — это совершенно новый класс явлений, который далеко еще не изучен и требуются очень подробные, скоординированные экспериментальные исследования, а также решение многих теоретических проблем, которые возникают на этом пути.
Большая цель оправдает затраченные усилия. Освоение низкоэнергетических ядерных реакций позволит решить массу прикладных задач, в том числе, создание дешевых автономных энергетических установок, высокоэффективных технологий дезактивации ядерных отходов, получения редких изотопов и преобразования химических элементов. Спасибо за внимание!
Литература
1. Курчатов И.В. О возможности создания термоядерных реакций в газовом разряде // Успехи физических наук, 1956, т.59, № 4, с. 603—618.
https://regnum.ru/uploads/docs/2016/10/05/regnum_file_14756883121662415.pdf
2. Забабахин Е.И., Забабахин И.Е. Явления неограниченной кумуляции, Москва, «Наука», 1988. — 161 с.
3. Fleischmann M., Pons S., Hawkins M. Electrochemically induced nuclear fusion of deuterium // Journal of Electroanalytical Chemistry, 1989, v. 261, № 2A, p.301−308.
4. Levi G., E. Foschi, B. Hoistad, R. Pettersson, L. Tegner, H. Essen,. Observation of abundant heat production from a reactor device and of isotopic changes in the fuel http://www.sifferkoll.se/sifferkoll/wp-content/uploads/2014/10/LuganoReportSubmit.pdf
5. Parkhomov A.G. Investigation of the heat generator similar to Rossi reactor // International Journal of Unconventional Science, 2015, т. 7, № 3, с. 68−72.
http://www.unconv-science.org/en/n7/parkhomov/
6. С.Н. Андреев, Е.В. Бармина, В.Г.Калинников, А.В. Симакин, А.А.Смирнов, В.И. Стегайлов, С.И. Тютюнников, Г.А. Шафеев, И.А. Щербаков Нелинейное тушение радиоактивности цезия-137, Труды II Международной конференции «Наука будущего», 20−23 сентября 2016 г., Казань, Россия.
7. Высоцкий В.И., Корнилова А.А. Ядерный синтез и трансмутация изотопов в биологических системах, Москва, «Мир», 2003. — 157с.
8. Vysotskii V.I., Kornilova A.A., Transmutation of stable isotopes and deactivation of radioactive waste in growing biological systems // Annals of Nuclear Energy, 2013, V.62, p. 626−633
9. Vysotskii V. I., Vysotskyy M.V. Correlated States and Transparency of a Barrier for Low-Energy Particles at Monotonic Deformation of a Potential Well with Dissipation and a Stochastic Force //Journal of Experimental and Theoretical Physics, 2014, V. 118, № 4, p. 534−549.
Шестопалов Анатолий Васильевич:
https://youtu.be/RGonkvZlOCc
https://regnum.ru/news/innovatio/2190442.html?t=1476087440
Алла Корнилова, 10 октября 2016, 09:33
Алхимия на этапе промышленного внедрения
«О перспективах развития биотехнологии утилизации жидких ядерных отходов»
доклад кандидата физико-математических наук, академика РАЕН, руководителя Инновационного центра Физического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Аллы (Альбины) Александровны Корниловой на секции «Ядерная физика в решении глобальных экологических проблем» научно-практической конференции «Экологические угрозы и национальная безопасность России», которая прошла в Москве в Международном независимом эколого-политологическом университете имени Н.Н. Моисеева (Академия МНЭПУ) 14−16 сентября 2016 года.
Прежде всего я хотела бы поблагодарить Московский независимый эколого-политологический университет и информационное агентство REGNUM за организацию конференции, которая позволила узнать об удивительными научных разработках и лично познакомиться с их авторами.
До того как приступить к теме доклада, я хотела бы рассказать о своем научном коллективе, о том как я столкнулась с миром низкоэнергетических ядерных реакций и об истоках идеи о возможности таких реакций в живых системах.
Наша лаборатория — мессбауэровская лаборатория Кафедры физики твердого тела Физического факультета Московского университета. Рудольф Мёссбауэр — лауреат Нобелевской премии по физике 1961 года, которую он получил за прямое экспериментальное подтверждение ядерного резонансного поглощения гамма-лучей без отдачи.
В 1989 году, сразу после сенсационного заявления знаменитого английского электрохимика Мартина Флейшмана и его американского коллеги Стенли Понса о том, что им удалось создать реактор холодного синтеза, к нам в лабораторию пришли официальные представители Кремля, которые курировали науку, и поручили провести серию исследований и показать, имеет место низкотемпературный синтез, о котором заявили авторы, либо его нет.
Лаборатория была поставлена в очень тяжелое положение, потому что каждый день приезжали представители Академии наук, чиновники, представители спецслужб, которые курировали науку, приезжали специалисты, которые занимались информационным сопровождением, — съемки велись каждый день. Люди работали по ночам.
В те годы я не была включена в команду, которая проверяла заявления Флейшмана и Понса, а занималась тепловыми эффектами, эффектами Мёссбауэра. Но периодически спрашивали представители государственных органов: «Расскажите, что там должно быть по физике».
Таким образом, в процессе многочисленных обсуждений у меня у самой появилась мысль: если я владею уникальным инструментом — мёссбауровской спектроскопией — то не смогу ли как-то применить его для решения задачи экспериментальной проверки существования холодного синтеза.
Здесь необходимо отметить, что мы в данном случае все время говорим об атомных ядрах. Мне было приятно, когда на недавней встрече в «Росатоме» с заместителем Сергея Кириенко, он меня спросил: «Алла Александровна, мы будет говорить об изотопной ядерной физике или просто об атомной?». Понимаете, это говорит о том, что мы все время должны ориентироваться именно на ядерные исследования. То есть мы должны следить за ядром и фиксировать, что появилось некое новое ядро.
А эффект Мёссбауэра — это самый надежный из сегодня существующих методов решения задачи обнаружения в эксперименте появления нового ядра. Лучше всего было бы для чистоты доказательства существования холодного синтеза получить какой-нибудь экзотический изотоп, редко встречающийся в природе, например, ядро изотопа железа-57.
Исключительная надежность обнаружения появления этого мессбауэревского изотопа железа-57, у которого на один нейтрон больше, чем у обычного железа-56, как раз и позволила мне понять, как можно использовать этот уникальный инструмент.
Ситуация в таблице Менделеева такова: у железа всего пять изотопов, а вот перед железом в ряду стоит моноизотоп марганца-55, другого изотопа у марганца нет. Представляете, какой подарок? Значит, если 55 плюс один протон — я получаю железо-56, а если я вместо обычной воды возьму тяжелую, дейтерированную, то есть добавлю к ядру марганца один протон и один нейтрон, то обнаружу то самый редкий изотоп железа-57.
Если рассказывать о том, как строились эти исследования, могу сказать одно: неживая природа в тот момент мне не подарила подарков. Это были полимерные мембраны, это были любые динамически развивающиеся структуры — ничего не получалось. Но поскольку я твердотельщик, мы знаем, что палладий и титан — это материалы, в которых если и образуются какие-то дефекты, то они клинообразные. А клин — это всегда разные расстояния, где всегда что-то может происходить.
При этом все, кто занимаются водородом, хорошо знают, что любой материал быстро «наводораживается», но очень долго выдает назад свой водород. В связи с этим все опыты, которые связаны были с повторением эффекта Флейшмана и Понса, не получались благополучно. Потому что первый эффект обнаружения нейтронов был, а, скажем, со временем, пытаясь повторить те же эффекты, не заменяли электрод палладия, и эффект не повторялся. Было очень много ошибок, и мне очень жаль, что тогда мы не все понимали, и так быстро развалился весь процесс поиска нового эффекта и нового явления. И в общем-то это все завело всех, конечно, в этот тупик длительный — непризнание возможности синтеза, ну как теперь говорят, при комнатной температуре, при низких энергиях.
Я вообще специалист по жизнеобеспечивающим технологиям, поэтому я работала очень плотно с институтом эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи, в котором мне посчастливилось работать с очень важным специалистом — это действительно был подарок жизненный для меня. Это был Самойленко Игорь Иннокентьевич, который отвечал за все вопросы, связанные со стерилизацией ‑ и медицинских инструментов, и лекарств, и одежды, и поэтому он очень хорошо знал, в каких условиях культура будет расти даже тогда, когда ей создали угнетающие условия.
И вот эту идею получения эффекта трансмутации в живой культуре, растущей культуре, может быть, я бы сразу и не реализовала, если бы у меня в тот момент не было фактически этой уникальной команды. Получилось так, что такая команда собралась — может быть, такой успех нам дарят сверху.
Значит, в первом же опыте, действительно при использовании жизнеугнетающего фактора, наличии марганца и тяжелой воды эффект пошел. И мы сразу обнаружили железо-57, но поверить в это было очень трудно, как-то сразу возникла масса вопросов. И к счастью, у меня уже была работа с теоретиком Владимиром Ивановичем Высоцким в это время, по другой тематике, и мы с ним стали очень много и долго раздумывать. Раздумья нас привели в историю. То есть мы действительно нашли труды Шредингера—Робертсона, как я теперь ее называю, динамическую квантовую механику.
Вернеру Гейзенбергу было легко, потому что он написал уравнение движения, внес туда все признанные в обычной физике эффекты: тот же самый закон Кулона, принцип Ван-дер-Вальса — и у него легко просчитались все формулы аналитически, и пошла та самая ядерная физика, которую мы с вами знаем и которую мы долго изучаем. А вот динамическая, там, где потенциальные ямы нестандартные, динамические, она была описана Робертсоном и Шредингером, но в аналитике было очень трудно. Компьютеров не было, решить задачу до конца — невозможно. И тем не менее Высоцкий, он, знаете, такой — если он схватился, то доведет дело до конца.
И я могу сказать, что даже эта квантовая механика уже была поставлена на нужный уровень, мы уже стали все понимать, что делается в ядерной физике в таких развивающихся структурах. Это не только биологические структуры, но и, скажем, пузыри, но пузыри специально сформированные, определенного размера, с нужной плотностью — это тоже все среды, в которых будут проходить такие эффекты.
Но до этого еще было далеко и долго. Пока мы сосредоточились только на том, чтобы в любом случае доказать научному сообществу, как производится и как получается этот изотоп железа-57. Это были четыре разные биологические культуры. То есть мы должны были показать многообразие биологических структур, мы должны были показать, что эффект получения железа-57 идет очень устойчиво. Даже если мы делаем закладку в одну пробирку, где должен идти эффект, то всегда должно быть три контроля. Это требование любого нормального чистого эксперимента, который проверка обязательно должна сопровождать.
Я могу сказать, что работали сразу, действительно, четыре лаборатории. Могу напомнить, что это были, как я уже сказала, Институт Гамалеи, потом это был почвенный институт Академии Наук — мощнейшие микробиологи, которые работают с почвой на больших глубинах, умеют это тщательно и хорошо делать, потом Институт биохимии Баха и биологический факультет МГУ.
Понимаете, это то, что должен делать любой ученый. Если вы видите, что есть какой-то эффект, надо себя проверять многократно, надо работать с профессионалами, со специалистами. Не обязательно им до конца рассказывать картину, но чтобы они могли воспроизвести, сделать то, что нужно для эксперимента. Конечно, всегда был эффект Мёссбауэра, всегда были масс-спектрометрические исследования. Это большой комплекс исследований, и в какой-то момент мы поняли, что действительно все получается.
Вы спросите, как мы это делали? Вы знаете, был такой энтузиазм, что никто не спрашивал деньги. Работали и так, и без денег, и с деньгами. Деньги тоже были, параллельно мы все-таки другие работы делали, немножко где-то оплачивали что-то. Ясно, что это в любом случае работа — холодный синтез, в любое время меня могли остановить и сказать: «Чем ты там занимаешься?» Поэтому в какой-то момент, когда нам удалось заработать деньги, мы за свои средства купили мессбауэровский спектрометр и поставили его на физфаке. Мы десять лет оплачиваем мессбауэровские источники только для того, чтобы нас никогда не обвинили, что мы за государственные бюджетные деньги проводим исследования, которые с 1992 года были запрещены. Было специальное постановление — не использовать государственные средства для проведения работ по холодному синтезу.
Надо сказать, что те, кто работали в холодном синтезе, меня не принимали, потому что я же не занимаюсь водородом, понимаете, там водород—дейтерий и палладий—титан. С другой стороны, биология. А где-то надо про это рассказывать.
Почему мы сделали патент? Вы знаете, изначально даже был просто препринт, который до сегодняшнего дня есть в библиотеке имени В.И.Ленина. Именно по этому препринту вышла на меня Ассоциация, научное общество такое швейцарско-немецкое. Я была с первым своим докладом в Германии, выступила перед членами ассоциации, где они меня с большим удовольствием послушали, были довольно рады, но результатов это не принесло больших. Тем не менее, началось какое-то международное обсуждение. Патент — это экономический документ, но для меня это был не экономический документ, мне нужно было показать приоритет. В январе в 1995 года мы получили этот патент. И все же после патента, как это принято, мы направили публикацию в Nature. Отправляем в Nature. Блестящий ответ получили, блестящий: «Корнилова мессбауэровской спектроскопией занимается более десяти лет. Ее волосы, ее руки накопили этот изотоп, и он попадает вот именно в эту пробирку из четырех!» Но мне было очень приятно. Понимаете, в чем дело — они не нашли других ошибок. Ведь Nature — это очень жестокая экспертиза, и она не нашла других «ошибок». И даже этот ответ мне было очень приятен.
Вышли тогда на нас из Sandia National Laboratories — это научная структура корпорации Lockheed, специализирующаяся на проблемах ядерной безопасности. Нам прислали огромный положительный отзыв на эти работы. Они за всем следят — и за патентами, и за препринтами.
Таким образом мы оказались в кооперации с теми, кто занимается холодным синтезом. Это огромная команда, сейчас уже будет 20-я международная конференция (ISSF20), где мы идем отдельной строкой — «Биологическая трансмутация». Нас там принимают. Надо отметить, что сегодня уже на конференциях первой строкой идет «Избыточное тепло», а второй — «Биологическая трансмутация». То есть мы уже добрались до ступенек, где нас начинают замечать, прекрасно относятся. Присутствующий здесь мой коллега по работе Сергей Гайдамака был в прошлом году на конференции в Падуе в Италии. 500 участников было на этой конференции по холодному синтезу, вы представляете! На высочайшем уровне проходила конференция, масса докладов, конечно. Многие пытаются сказать, что они тоже что-то в биологии делают, но ошибок очень много. И не понимают всей сути, причины, по которой все это происходит, почему появляются новые элементы. Я просто знаю, что несколько миллиардов евро получили французы, они работали по проблеме Фукусимы. Естественно, что у них ничего не получилось. Правда, потом они мне позвонили, пригласили на консультацию: «Тысячу евро в день платим, только приезжайте». Только это уже было некрасиво — с самого начала надо было пригласить, когда начинали.
К чему я все это рассказываю? Потому что официальное мировое признание отсутствует, но информация уже давно в мире имеется по этой работе. Вот маленький пример. Выступал на конференции в Падуе президент фонда Cherokee Investment Partners Том Дарден, который, кстати, финансирует Андреа России.
А вот посмотрите, что сейчас происходит с холодным синтезом в мире. Это так называемая LENRIA — международная «Экосистема исследований по низкоэнергетическим ядерным реакциям».
В эту систему, как мы видим, совершенно открыто входят государственные структуры (синий цвет) развитых стран — такие, как NASA — американское космическое агентство, U.S. Navy — военно-морской флот США, ImPACT Japan — инновационный центр Японии, ENEA — итальянское Национальное агентство по новым технологиям, энергетике и устойчивому экономическому развитию. Среди научных центров (зелёный цвет) присутствуют Массачусетский технологический институт (MIT), Техасский технологический университет (Texas Tech), Шведский институт энергетических исследований (Energiforsk), итальянский Национальный институт ядерной физики (INFN), японский Императорский университет «Тахоку» в городе Сендай, на базе которого в октябре этого года пройдет 20-я международная конференция по холодному синтезу.
А на укрупненной схеме бизнес-подсистемы (оранжевый цвет) LENRIA мы видим таких гигантов мировой индустрии как Toyota, Mitsubishi, AirBas и Global Energy.
Компаний, которые занимаются в США различным направлениями применения низкоэнергетических ядерных реакций, уже более 500.
Следующие реакции, которые я сделала, тоже были связаны с получением железа — мы же по железу специализировались. Нужно было поставить сумасшедшую цель и сказать: «Ну, если это закон природы, если он реализуется, давайте в живой природе сделаем следующую реакцию: натрий-23 плюс фосфор-31 и получим железо-54». У нас его всего 5,4%, давайте его и получим. С легкостью получили! Потому что у нас уже была набита рука, мы уже знали, как это делать.
Время идет, приближается 1996 год. 1996 год — это десять лет проблеме Чернобыля. Почему мы оказались в Чернобыле? Надо привлечь внимание. Раз нельзя шуметь, нельзя публиковаться, нельзя нигде выступать, значит надо делать что-то, что может привлечь внимание. Вот эта работа, о которой рассказал Степан Николаевич (см. доклад С.Н. Андреева «Россия — мировой лидер в исследовании низкоэнергетических ядерных реакций»), и немножко про это было рассказано в рекламном ролике.
https://youtu.be/eCXBNWuNODI
Шестопалов Анатолий Васильевич:
ПРОДОЛЖЕНИЕ,
начало здесь http://deepoil.ru/forum/index.php/topic,46.msg13807.html#msg13807
Действительно, эта работа была сделана. Действительно, получены все результаты. Выполнялась работа высокопрофессиональными людьми. Руководил ими заместитель директора Института ядерной физики Украины. То есть они действительно имели возможность работать на Чернобыльской АЭС. Получили результаты, мы, очень радостные, их опять публиковали. Но опять никакого внимания это не привлекло! В России мы опять об этом ничего не слышим.
Следующий вариант каким-нибудь образом заставить наше научное сообщество подумать — это было издание книги. Вот она в таком виде, эта книга написана.
Это тот пример, когда книга была написана специально под научную экспертизу той самой первой реакции марганца с водородом, когда получили железо-57. Она написана уже с обзором, теорией, скромной еще теорией, и с очень тщательным описанием того, как готовится питательная среда, в каких условиях можно получить, как это можно сделать, разные методы исследования. Когда я пришла в издательство «Мир», там главный редактор — очень грамотный человек и, услышав, какую книгу я ему принесла, он согласился издать. Я ему сказала: «Понимаете, вы — такое издательство известное, вы переводите иностранную литературу. Попробуйте, вот у нас книга с готовым переводом. Издайте мне книжку, только очень красиво». Испанский художник рисовал обложку. Книга вот в таком красивом виде, с ручным переплетом была изготовлена. Ни одной книги никогда не продавали, мы только вручали тем, кому это может быть интересно, кто может прочитать. Эти две книжки я подарила вашему университету.
Эта книга сразу довольно быстро стала переводиться. Книга была переведена на английский язык с очень хорошим профессиональным переводчиком и в 2010 году в издательстве Pentagon Press вышло англоязычное издание нашей книги.
А вот японское издание книги.
То есть нельзя сказать, что никто не знал об этих работах, уже многие знают.
Важно отметить, что когда мы говорим возможностях биотехнологической трансмутации, то речь идет не об экзотических цезии, стронции и железе-57, а о практически о бесконечной таблице изотопов, которая существенно расширяет периодическую таблицу Менделеева. Посмотрите на черновой набросок будущей изотопной таблицы, в которой каждое пересечение строк и столбцов таблицы дает ответ на вопрос, какой изотоп может быть получен из двух исходных, указанных в названии соответствующего столбца и строки. То есть на самом деле ядерная физика значительно богаче того, что мы о ней слышим и знаем.
Эта таблица получена на основе справочников энерговыгодных реакций ядерного синтеза и — трудов Института геохимии и аналитической химии имени В.И.Вернадского, опубликованных еще в 1937 году в 15 томах под редакцией академика А.П.Виноградова.
Ведь Россия сделала невероятные исследования, а именно: изучены были практически все микроорганизмы, разных видов, которые присутствуют на нашей планете. Они тщательным образом исследовались в этом замечательном институте, где собрана вся информация, включая элементный состав каждого микроорганизма, жизнь которого обеспечивается этими микроэлементами. То есть кладезь знаний в России был собран еще в довоенные годы. И мы с вами просто, условно говоря, можем пользоваться этими знаниями, потому что институт до сих пор действует, специалисты там высококвалифицированные. Россия сегодня — самая подготовленная страна для того, чтобы сегодня заниматься подобными исследованиями.
Владимир Иванович Высоцкий сейчас оказался за границей. Уже почти два года с ним не вижусь. Но через Skype мы общаемся почти каждый день. Все-таки хочу сказать, что он, не теряя времени, написал квантовую механику — динамическую, ту самую Шредингера—Робертсона, о которой я сегодня уже сказала. Написал он ее в виде учебника с задачами для студентов. Этот учебник получил премию Т.Г. Шевченко, а Владимир Иванович Высоцкий получил звание заслуженного работника науки.
На какой стадии сейчас мы находимся? Мы находимся на стадии осмысления возможностей той синтрофной ассоциации, которая может храниться долгое время и использоваться в качестве аварийного комплекта, скажем, для аварийных ситуаций или жизненно необходимых ситуаций утилизации жидких радиоактивных отходов. Вот посмотрите, что из себя представляют такой набор. Это вот, в пузырьке, синтрофная ассоциация, а в пробирках — растворы солей и глюкозы, количество которых рассчитано на утилизацию одного литра радиоактивной жидкости, в данном случае цезия-137.
То есть разработана технология для утилизации жидких радиоактивных отходов и проверки всех жизненных способностей высушенной синтрофной ассоциации (или биомассы, как мы ее иногда называем) для того, чтобы действительно активно работать, и, в случае необходимости, можно было использовать в качестве аварийных комплектов.
Теперь несколько слов о состоянии утилизации жидких радиоактивных отходов в мире. Сегодня в мире около 200 АЭС, на которых работают почти 450 атомных блоков. На каждой станции одна и та же проблема: что делать с подреакторной водой и другими жидкими радиоактивными отходами?
Многие АЭС приближаются к возрасту 50 лет, начиная с того времени, как мы стали использовать в промышленных масштабах ядерную энергетику. Каждый реактор был сертифицирован и ему давалась гарантия безопасной работы на 30 лет. Многие из них эксплуатируются уже намного дольше, чем 30 лет. Поэтому мы приближаемся к тому моменту, когда многие АЭС неизбежно придется выводить из эксплуатации. И основная проблема при выводе атомного блока из эксплуатации — это, конечно же, проблема утилизации жидких радиоактивные отходы. Что сегодня называют утилизацией? Жидкие радиоактивные отходы помещают в бочки из нержавейки, причем из очень хорошей нержавейки, так как она не должна оксидировать и не должна коррозировать. Это дорогостоящий металл.
Для теплоотвода используются наружные бочки из дорогостоящей меди. И только потом их закрывают некрасивым каким-то металлом с расписанными сроками утилизации. Представьте себе, что ни один реактор не может быть вывезен в Европе с территории, на которой работает атомная станция. Бочки с жидкими радиоактивными отходами складируются на территории АЭС и образуют целые горы.
Например, во Франции — 50 реакторов. Это значит, что во Франции скопилось 50 гор таких бочек. Не лучше ситуация и в Соединенных Штатах — у них 100 реакторов, у нас — порядка сорока. То есть каждая страна, у которой есть АЭС, имеет проблему с утилизацией жидких радиоактивных отходов. Значит, если хотя бы на половину уменьшить эту долю — и мы уже с вами в победителях. Естественно, для каждого реактора будут создаваться специально настроенные синтрофные ассоциации, позволяющие очистить радиоактивную воду с определенным набором изотопов.
Недавно я получила информацию из французской компании Areva о том, что Великобритания заплатила ей несколько миллиардов евро за разгерметизацию и вывод из эксплуатации восьми реакторов. Понимаете, сколько это стоит в принципе? Это очень дорогостоящие мероприятия.
Вторая информация, которая тоже может быть интересна: 60% бюджета Швеции, благополучной страны, формируется за счет утилизации ядерных отходов. Как Швеция это делает? Она строит хранилища в скальных породах под Балтийским морем на глубине 500 метров и просто складирует радиоактивные отходы — так же, как это делают американцы в центре своей территории.
Если бы Россия могла подключиться на нужном уровне, мы могли бы очень высоко поднять нашу экономическую составляющую только за счет того, что могли бы взять на себя право применения, внедрения, международного использования тех технологий, о которых сегодня мои соавторы и коллеги рассказали.
Хотелось бы еще рассказать про то, как Массачусетский технологический институт, а сегодня это университет № 1 в мире, в котором на данный момент работают 35 нобелевских лауреатов, в марте 2014 года провел конференцию, посвященную 25-летию открытия холодного синтеза (25th Anniversary of Cold Fusion at MIT Sees Major Progress Toward Real Energy Solutions). Наша работа там докладывалась, включая теоретическое обоснование, в очень полном объеме.
https://youtu.be/r5wyc2tzcOE
Я не думаю, что сегодняшним нашим слушателям нужно рассказывать какие-то подробности динамической квантовой механики или эффекта Мёссбауэра, потому что, если потребуется, я всегда доступна — я работаю в Московском университете на физфаке.
Я не буду ругать наших академиков, нашу научную элиту за отношение к холодному синтезу. Лучше я вам приведу два высказывания Эрнеста Резерфорда, основателя ядерной физики, атомной физики. В 1930 году в ответ на вопрос журналиста о перспективе использования энергии ядра Резерфорд заявил: «Расщепление атома — это всего лишь наиболее элегантный эксперимент. Элегантность его в том и состоит, что он не имеет никакого практического применения». А в 1937 году перед ним поставили вопрос: «Как вы думаете, когда открытая вами ядерная энергия найдет практическое применение?» Резерфорд коротко ответил: «Никогда!»
Это Резерфорд, и ему не было стыдно ошибаться. А почему наши должны стыдиться? Если кто-то что-то не понял — давайте разбираться. Я призываю всех к совместному коллективному мышлению, получению всех сведений, всех аномалий, которые могут появиться в вашей работе. Если вы работали и что-то у вас не складывалось, никогда не бросайте, доводите дело до конца. В любом случае, это связано с каким-то открытием, потому что грамотному человеку в его мысли не закладываются случайности. Верьте в это! Спасибо всем за внимание.
Навигация
Перейти к полной версии